Пасха в Германии

Весной, предположительно 2003 года, у меня случилась командировка в Германию. Это была моя первая, без переводчика и начальства, самостоятельная командировка за границу и нервное напряжение, как бы не осрамиться перед Европами, признаться, присутствовало.

Делов-то было на пару-тройку дней, надо было принять приготовленный к отправке станок, но тащиться с пересадками через Москву не хотелось, а из Ё-бурга «Уральские Авиалинии» в Мюнхен летали раз в неделю по выходным, так что до выполнения поручения оставалась уйма времени, которое нужно было с толком использовать. Для свободы перемещения я решил взять на прокат машину, дабы не связываться с общественным транспортом.

Время в самолете тянулось медленно, пить-то нельзя, за руль ведь садиться, но вот и посадка, аплодисменты экипажу — мастерски притерлись к полосе; пробегаю по гигантскому аэропорту, легко, по грамотной навигации, нахожу зону проката автомобилей. Любимый «Avis» (компания по прокату автомобилей) встречает красной ковровой дорожкой, умеют, гады, создать настроение клиенту! Я с гордостью вручаю улыбчивой белозубой девушке корпоративную карту постоянного клиента и права, и через две (обращаю внимание) минуты получаю ключи и документы от машины. Спускаюсь в лифте на безлюдную парковку, и вот он мой, на неделю, новенький, на одометре всего 36 километров, «Опель Корса».

Регулировка сидений и зеркал занимает не больше пяти минут, и вот, уняв дрожь в руках, плавно выныриваю из прохладного сумрака парковки в стремительную круговерть многоярусных, закрученных во все стороны, заполненных несущимися потоками ревущих автомобилей, транспортных развязок! Хочу назад на тихую стоянку! Но поток подхватывает, я верчу во все стороны башкой, пытаясь углядеть указатель «Мюнхен-Центр», да куда там: «Берлин», «Франкфурт», «Рим», «Вена», это вам пожалуйста, но даже просто «Мюнхен» нигде не видно!

Развязки сплетаются и расплетаются, уходят под себя и взлетают вверх, как американские горки, голова кругом, полная дезориентация, останавливаться нельзя, начинаю паниковать!

Взгляд цепляет смутно знакомый указатель «Дахау», резко сворачиваю направо с трассы, вырвавшись из потока машин на пустую дорогу, и, доехав до какой-то деревни, отдышавшись, начинаю соображать, что так назывался во время войны лагерь смерти.

И точно, вон трубы крематориев торчат, и бараки ровными рядами стоят за колючей проволокой. Жуть!!! Ну и занесла меня нелёгкая. Найдя в кармане «Опеля» карту, разглядел в хитросплетениях дорог точку севернее Мюнхена со страшным названием Дахау. Так мне на юг километров сорок до центра Мюнхена, быстрее рвем с машиной из этого Богом проклятого места.

До гостиницы на Мариенплац я добрался удивительно легко, ориентируясь по указателям «Центр». Устроившись в уютном номере, решаю отложить прогулку по Мюнхену, а сейчас — рвануть в Альпы, громоздящиеся всего в ста километрах к югу от столицы Баварии.

Опелёк бодро домчал меня до местечка с зубодробительным названием, которого я никогда бы не запомнил, если бы не побывал там-«Гармиш-Партенкирхен». Покрутившись по кукольному альпийскому городку, натыкаюсь на станцию горнолыжного подъемника, и, бросив машину на совершенно пустой парковке, за пять евро, в гордом одиночестве, в огромной гондоле, рассчитанной человек на пятьдесят, подымаюсь на высочайшую вершину Германии, пик Цугшпице. Вид о-хре-ни-тель-ный! Альпы искрятся ледяными пиками, покуда хватает глаз.

Я — властелин мира!

Нет, даже так: Я — ВЛАСТЕЛИН МИРА!

Но свежий горный ветерок, быстро остудив мои восторги, загоняет меня в кабину, идущую вниз.

Согревшись в машине, решаю пообедать в Австрии, куда и отправился, держа путь на перевал. Но узкая дорожка, пропетляв серпантинами, привела в глухую горную деревушку, где и закончилась. Ну, да не беда, пообедаем здесь, в маленьком ресторанчике над бурлящей рекой.

В деревушке из достопримечательностей только костел с удивительно красивым кладбищем, уставленным дивными скульптурами. Такое ощущение, что здесь похоронены одни знаменитости, но табличка у входа сообщала, что здесь когда-то жил известный скульптор, вот он и создал для односельчан эти бесподобные изваяния.

Зайдя в пустынный костел, я услышал звуки органа, и подумав, что идет репетиция, и моё присутствие нежелательно, решил уйти.

Музыка резко оборвалась, и откуда-то с хоров вышел человек в темной одежде и что-то сказал. Да ладно, я уже ухожу, все посмотрел, мешать не буду. Взялся за ручку тяжелой двери. Священник снова что-то сказал, и умоляющее прижал руки к груди.

Я понял, что он просит меня остаться и послушать музыку. Присел на краешек дубовой скамьи с высокой спинкой, а он, просветлев лицом, кивнул и убежал вглубь храма.

Зазвучала музыка. Вообще-то, я орган не люблю, больно уж помпезно, но в этой глухой альпийской деревушке, окруженной могучими пиками гор, меня пробрало до слез. Я сидел и ревел в пустом храме, музыка лилась и лилась в меня, а слезы текли из моих глаз, и Господь был рядом. Я всегда знал, что Бог есть, но тут было такое ощущение, что он подошел и погладил меня по голове. СпасиБо…

В Австрию я в этот день не попал, да и фиг с ней, успею еще. В Мюнхен возвращался окрыленный нежданной встречей в горах.

Наступила рабочая неделя, и все завертелось в бешенном ритме: встречи, переговоры, тестирование оборудования. Четверг подкрался незаметно. Но всё: станок прошел все тесты, акт приемки подписан, работа сделана, а я свободен! Ура! Мариенплац ждет меня!

Поселившись в той же гостинице в центре, я загнал машину на автоматическую парковку и, получив парковочный талон, пошел спать в номер, решив посвятить завтрашнюю пятницу разграблению магазинов, в просторечье — шопингу.

Проснувшись утром, сразу понял, что-то не так. Во всегда бурлящем центре стояла жуткая тишина! Не было людей! Машины не ездили! Даже голуби куда-то делись!

На мой резонный вопрос на ресепшене ответили, пожав плечами,- «Пасха. Все дома сидят!»

Во попадалово! В вымершем городе работало только метро! Все магазины и рестораны не работали, даже церкви были закрыты!

Ну и фиг с вами! У меня же машина есть, прокачусь в Альпы!

Подхожу к паркингу, а он закрыт, тоже не работает! Обалдеть, он же автоматический, ему-то какая Пасха! Свирепею, начинаю долбить ногами в закрытые ворота. Тут же подъезжает полицейская машина. Показываю вежливым полицаям парковочный талон, говорю, — «Машину хочу, отдайте». Они поговорили по рации, пожали плечами, — «Пасха, в понедельник откроют». Ничего себе ситуация, мне ж улетать завтра вечером! Добрые дяденьки в форме посочувствовали и уехали.

Настроения, сами понимаете, никакого, машины нет, перспектива туманна, чтобы убить время, я брожу по сразу ставшему негостеприимным Мюнхену. Проклятые немцы дома сидят, на улицах такие же, как я, бедолаги-туристы, пялятся на витрины закрытых магазинов и дергают двери ресторанов, в надежде найти работающий. А вот вам ничего, у них же все по-порядку!

Дойдя до слияния двух рек, решаю спуститься с высокой гранитной набережной поближе к воде, где река намыла широкую галечную отмель. Выглянуло робкое весеннее солнышко и, устроившись на пляже, я согрелся и снял пиджак и рубаху.

С собой у меня был путеводитель «Ле Пти Футе» из которого я узнал, что в конце Второй мировой войны весь центр Мюнхена был разрушен до основания бомбардировками союзников. Единственным уцелевшим зданием оказалась городская ратуша, шпиль которой летчики использовали как ориентир. После войны обломки зданий вывезли за город и насыпали огромный холм, на котором позже построили Олимпийскую деревню. А центр восстановили по старым фотографиям до последнего кирпичика. Вот молодцы! А я то восторгался, как все хорошо сохранилось.

Читаю дальше путеводитель: «На слиянии двух рек образовался великолепный галечный пляж, который облюбовали местные гомосексуалисты и лесбиянки»…?

Оглядываюсь вокруг, никого нет. Поднимаю взгляд на высокую набережную, а там стоят толпы туристов и фотографируют первого в этом году оттаявшего, по пояс раздетого гомосека- меня!!!

Вот блин, засада!

Быстренько одеваюсь и под неодобрительное улюлюканье зевак, конечно, такое зрелище пропало, сматываюсь с пляжа.

Небо затянули тучи, закрапал противный моросящий дождик, и я ощутил себя брошенным псом. Ввинчиваясь в лабиринты узеньких, кривых улочек, пытаясь уйти от Мариенплаца, в глухом тупичке я обнаружил освещенную стеклянную дверь безо всякой вывески, из-за которой доносились негромкая музыка и обрывки разговора.

Решительно потянув на себя дверь, я попал в один из тех маленьких домашних ресторанчиков, предназначенных в основном для местных жителей, которые разом замолчали и повернулись ко мне, едва я переступил порог.

Ну, понятно, туристик заблудился, щас осмотрится, поймет, что ему здесь не рады, и пойдет себе дальше.

В наступившей тишине я прошел к барной стойке, за которой стояла огромных размеров женщина. Прям, атаманша, какая-то. Ухмыляясь, она смотрела на меня, как удав на кролика.

Оглядев за ее могучей спиной полки, заставленные разнокалиберными бутылками, я разглядел знакомую этикетку любимого «Чиваса» и ткнул в нее пальцем.

-«Чивас ригал, плиз», — выдавил я из себя.

Барменша, хмыкнув, взяла бутылку и, поставив стакан с толстым дном на стойку, спросила:

-«Сингл (одна порция сорок грамм)?» Мол, куда тебе больше.

-«Дабл(двойная порцайка восемьдесят грамм)», — храбро ответил я, не отводя глаз.

Уже одобрительней хмыкнув, дескать смотрите, какой смелый нашелся, повелительница бутылок начала наливать в стакан маслянистую, благородного орехового цвета жидкость, уточнив:

-«Айс (лёд)?», типа — «Лёд класть?»

- «Ноу айс (безо льда)», что в переводе означает «русские не сдаются».

Еще один одобрительный хмык и понимающе:

-«Кола?», типа –«Газировкой разбавить, как пить-то будешь?»

-«Ноу кола (зачем портить напиток)», -не посрамим Отечество.

В её глазах мелькнуло уважение и, глядя в упор, она продолжала наливать в стакан виски, ожидая моего капитулирующего жеста «Хватит! Мне столько не выпить!»

Не дождетесь! Мы и спирт неразбавленный пьём.

Стакан наполнился до краёв, и она с ухмылкой стала ожидать продолжения шоу.

Задержав дыхание, я, не торопясь, смакуя каждую каплю божественного, обжигающего напитка, выцедил стакан и аккуратно поставил его вверх дном на стойку.

Присутствующие одобрительно закрякали.

Барменша, не скрывая удивления, перегнулась через стойку:

-«Янки (Американец)?»

-«Ноу (нет)»,- мотнул головой, переводя дыхание.

-«Норманн (Норвежец)?»,- перебирала она крепко пьющие нации.

-«Ноу», — выдохнул я.

-«Вера а ю фром (Откуда ты)?»

- «Раша (Русские мы!)».

-«А»,-понимающе кивнула она и произнесла с акцентом:-«На здоровье!»

Все разом загалдели, толи обсуждая меня, толи вернувшись к прерванным моим визитом разговорам.

Барменша указала на высокий стул в углу барной стойки и снова, налив почти полный стакан виски, поставила его передо мной, дала чипсов и орешков на закусь и занялась своими делами.

Меня приняли в свою компанию совершенно незнакомые мне люди в чужом промозглом городе. Осознание этого согревало лучше, чем виски. Я был очень благодарен этим немцам, которые пустили меня в свой маленький мирок.

Обсохнув, я просидел в этом баре несколько часов, потягивая виски и ощущая себя почти как дома.

На стенах бара висело множество фотографий, свидетельствующих о былой красоте и бурной рок-н-ролльной молодости хозяйки бара.

Да, кстати, когда я уходил, она взяла с меня денег только за дабл(восемьдесят грамм), хотя во мне сидело почти пол-литра!

Спасибо, тебе, добрая женщина!

Проснувшись утром в гостинице, я увидел, что произошло чудо.

Солнышко светило ярко, магазины работали, стоянка открылась.

Забрав машину, я совершил молниеносную пробежку по супермаркету и, накупив подарков, успел в аэропорт.

До следующей встречи, Мюнхен!

Здравствуй, родной Екатеринбург!

17.07.2012 Шипулин М.А.