Андаманские цыгане
Морские цыгане — мокены. Moken — это кочующие люди, которые рождаются, живут и умирают, путешествуя по Андаманскому морю вокруг Южного Таиланда и Бирмы. Они могут нырнуть до невероятной глубины до 22 метров. Они знают многое о могущественной силе океана.
История этого племени никогда не была написана, и лишь немногие исследователи понимают их язык. У них нет письменности, а пренебрежительное отношение к материальной собственности обусловило практическое отсутствие каких-либо фамильных вещей, способных пролить свет на их прошлое. Предки этого племени были первыми, кто, покинув Андаманские или Никобарские острова, достиг архипелага Мьейк, состоящего из приблизительно 800 островов, распространяющихся более чем на 400 км в Мьянме, к северу от острова Сурин (Таиланд).
Андаманские цыгане никогда не предъявляли прав ни на какие территории и не принимали участие ни в какой войне. Но, поскольку мокены никогда не владели ничем в количестве больше необходимого, грабить их было бессмысленно.
Мокены поддерживают образ жизни охотников-собирателей. Моллюски, крабы, раковины и другие морские существа, которые можно собирать в отлив, служат им пищей.
У мокенов развились необычные способности погружений на задержке дыхания. Они свободно ныряют на 20 м и глубже без ласт, используя очки для плавания, сделанные из кокосовой скорлупы и кусков старого стекла, приклеенного древесной смолой. Могут оставаться на глубине долгое время, ловя рыбу голыми руками или гарпуном…
По окончании прошлогодней тайской экспедиции-2011 в Андаманском море на острова Ко Таратау и Ко Липе, решили идти на следующий год за экватор на Бали. Побывать на той стороне Земли; хотелось всем. Дед сказал: «Макс, разработай; маршрут». Я долго волынил, благо впереди еще год, и тут обнаружил, что до покупки билетов осталась пара месяцев. Просеяв интернет, начитавшись отчетов о Бали, Индонезии и т.п, осмотрев на Гугл.мап километры пляжей, я вдруг испугался. Дело в том, что в этой точке мироздания сходятся два великих океана: Индийский и Тихий. Течения страшной силы и непредвиденных направлений омывают эти райские острова. Интернет пестрил отчетами о том, что даже спид-боты и рыбацкие суда с мощными моторами часами боролись с отливными течениями, пытаясь пристать к островам.
Представив на их месте наши катамараны с моторами в 2,5 лошадиные силы (а на спид-ботах моторы до1000 л/с) я понял, что мы должны искать другой маршрут.
Выбор был не очень велик: Филиппины отпадали по причине отсутствия прямых рейсов и дороговизны,; Индонезия (о. Бали) — объяснил ранее.
Ну, здравствуй столица Таиланда, Бангкок — город контрастов!
Тем более, что перелет через Ташкент с Узбекскими авиалиниями уже обкатан и проверен в прошлом году.
Итак, точка приземления была понятна, куда дальше?
Был вариант Камбоджия, но мне не понравилось, что тогда нам придется плавать в мутноватом Сиамском заливе (море).
На западе Таиланда манила Бирма или Мьянма с непонятным политическим устройством, красными кхмерами и тысячью островов в Андаманском море!
Я понял, что хочу туда!
Но Интернет никакой информации по поводу путешествия по островам, принадлежащим Бирме, не давал. Смутны были шансы пересечь границу возле города Ранонг.
Южнее Ранонга в устье реки находится остров Ко Чанг с отелями и кемпингами, еще южнее, недалеко (7 километров) от; материка рассыпалась группа небольших, явно необитаемых островов.
На фотках из Гугла виднелось несколько песчаных пляжей, где можно высадиться и поставить лагерь.
В 55 километрах юго-западнее, на архипелаге Сурины находится заповедник, входящий в группу Симиланских островов, протянувшихся на двести километров с севера на юг в Андаманском море.
Это Мекка для дайверов всего мира!
И мы решили отправиться туда, где солнце на закате погружается в расплавленную гладь Индийского океана!
Для меня, человека сухопутного, все это выглядело довольно рискованно.
В прошлом году самый большой переход между островами Таратау и Сукко был около двадцати километров и, когда на этом переходе посреди моря у нас разошлась рама катамарана, впечатлений было масса!
А тут переходы между островами по 50-60 километров!
Но Дед сказал: «Не очкуй! На Байкале по сто километров в день ходили!»
И мы положились на опыт старого морского волка.
Маршрут был выбран! Погнали!
В предновогодней суете и посленовогоднем затянувшемся похмелье быстро пролетели хмурые зимние дни.
Предотпускной завал на работе, докупка и подгонка подводного снаряжения, стандартная засада с билетами (вот они были, и вот их нет!) но все как-то разрешилось и утряслось: видать, звездам было угодно, чтобы наша авантюра состоялась.
Завтра вылет!
Бессонная ночь! Сборы и упаковка снаряги! В последний момент из-за длины ружей отказываюсь от сумки в пользу чехла для горных лыж. Мне, кстати, единственному из всей группы, разрешается брать с собой багаж, так как я везу снаряжение для подводной охоты. Все остальные берут с собой только ручную кладь, чтобы провезти катамараны и моторы.
Дабы сильнее ощутить контраст между здесь и там, перед отъездом в аэропорт выхожу босиком из дома на снег. Мороз в минус двадцать быстро прерывает фотосессию. Ничего, уже завтра я буду бегать по раскаленному белому песку!
Почти все носимые шмотки одеваю на себя, сверху спас-жилет и фетровая шляпа от солнца, и в один момент превращаюсь в клоуна, от которого шарахнулся даже все повидавший в жизни пожилой таксист.
Окутанный морозной дымкой аэропорт Кольцово встретил улыбками милиционеров на досмотре у входа в просторный, гулкий зал.
Наши уже здесь. Подъехала Газель с катамаранами, просвечиваем багаж на предмет «а че у вас, ребята, в рюкзаках?». Содержимое не вызывает интереса у многочисленных проверяющих, что с вас взять, голытьба?
Декларируем два новеньких мотора.
И тут я увидел ее…
Ленка (Фря)
Она стояла в золотых кроссовках,
В спортивных брюках фирмы Адидас,
И в гулком чреве аэропорта,
Запутавшись в ресницах ее глаз,
Их взгляды встретились…
Она кивнула — Лена, я спотыкнулся — Макс.
Случайностей не бывает!
Ленка попала в наше путешествие случайно!
Просто за неделю до вылета Андрюха Майборода отказался от похода, что-то с работой не получилось. Билет для него был уже выкуплен Машиной фирмой, и возврат грозил серьезными штрафняками и перегрузом. Тогда Евлампич (Дед), не долго думая, заходит в соседний офис, где в тот вечер сидела группа девиц, обучающихся кройке и шитью, и говорит:
-«Девчата, кто хочет на месяц в путешествие в Таиланд за сорок тысяч рублей?»
Ленка ответила: — «Я».
И попала!
В аэропорт она приехала с огромной сумкой полной купальников, платьев, дезодорантов и кремов от загара…
Видимо, Горшков не успел объяснить, что жить мы будем в бичевых условиях (бичевать — «жить на пляже» от английского beach), и дискотек и светских раутов не предвидится.
Выкинув половину парфюмерии в мусор, а другую — переупаковав в багаж, мы приняли Ленку в свои сплоченные ряды.
Взвешивание багажа превратилось в захватывающее шоу, во время которого наш неподъемный багаж, презрев закон всемирного тяготения, вдруг полегчал аж на тридцать килограммов, и вот уже не мы обязаны доплачивать за перевес (между прочим, по десять евро за килограмм), а как бы «Узбекские авиалинии» остались нам, немножко должны! Ну, да мы не в претензии к ним!
Нам чужого не надо!
Стремительная пробежка по Дьюти Фри облегчила карточку Visa на пару тысяч рублей и наполнила враз потяжелевший рюкзак прохладными снарядами разноцветных бутылок.
Отправленная подружке эсэмэска с прощальным поцелуем и признанием в любви неожиданно вернулась удивленным сообщением от друга: «Я тебя, конечно, тоже люблю, но не подозревал, что ты меня так сильно!» Видать, не ту кнопку нажал, выбирая адресата.
Ну да бог с ними, они остаются в продрогшем Екатеринбурге, а мы под короткий,; как команда, тост: ”За взлет!” отрываемся от земли и уносимся к промежуточной точке нашего путешествия — к городу Ташкенту.
В Ташкенте мы решили действовать осмотрительней, чем в прошлом году, когда услужливые поначалу, местные таксисты за экскурсию по городу и невкусный холодный плов содрали с нас двенадцать тысяч рублей.
Наученные горьким опытом, мы, выйдя из аэропорта, сразу начали пробиваться сквозь галдящую толпу усатых таксистов в сторону автобусной остановки. Что тут началось! Они хватали нас за руки, вырывали сумки, гортанно орали, что автобуса до города здесь нет, и даже пригрозили водителю подъехавшей маршрутки, и он проехал мимо не останавливаясь.
;Местные шарахались от нас, не желая проблем от таксистской мафии. И только один молодой мужик не побоялся и подошел к нам, спросил, куда нам надо.
-«Салам алекум».
-«Алекум асалам».
Услышав, что на Старый рынок, говорит, садитесь в автобус со мной, я подскажу, где сойти.
Таксисты сразу отстали, и мы, сев в автобус, разговорились с нашим новым знакомым Фазлиддином.
Фазлиддин работал в аэропорту авиамехаником и возвращался домой со смены. Он вышел с нами на Старом рынке и вызвался показать, где готовят самый лучший в Ташкенте курдючный плов.
В огромной чайхане по его просьбе сдвинули столы и уставили их тарелками с ароматной зеленью, подносами с горячими лепешками, пузатыми чайниками с зеленым чаем и маленькими пиалками. Нам несли и несли обжигающе горячую шурпу, наваристый лагман, дивные маленькие шашлычки из баранины и, конечно же, роскошный янтарно-желтый, истекающий курдючным салом, с островками кусочков баранины, дымящийся плов. Мы ели его руками, облизывая пальцы и урча от удовольствия!
;Вот это — правильная чайхана!
;Ай да умница Фазлиддин!
;Но больше всего мы удивились, когда за все это пиршество на одиннадцать человек с нас взяли всего ОДНУ тысячу рублей!!! Нашему изумлению не было предела!
Вот что значит ходить с местным жителем!
Фазлиддин провел нам экскурсию по Старому рынку, помогая торговаться с продавцами и угощая нас разными вкусностями.
Расставались мы почти друзьями. Зур рахмат тебе, Фазлиддин!!!
Потом была короткая поездка на ташкентском метро до телевышки, в которую мы не попали, и даже кидание снежками в замерзшем, безлюдном аквапарке.
Наполненные впечатлениями и вкусным пловом, навьюченные перевязанными камышом сурджуйскими дынями, мы вернулись под вечер в аэропорт; где, заполнив миграционные карты и лишившись на досмотре очередной пары перочинных ножей, попрощались с гостеприимным городом и унеслись в огромном Боинге в заждавшийся нас Таиланд.
Описывать аэропорт Бангкока смысла нет, сто раз все бывали.
Получив визу и багаж, поменяв деньги, купив местные симки в телефон, вываливаемся из промороженного кондиционерами стеклянного муравейника на ошпарено-влажную парковку, где нас ждали два заранее заказанных микроавтобуса.
Едва затолкав громоздкий багаж в один минивен, во второй набиваемся сами и едем в ближайший супермаркет Tesco, в котором закупаемся продуктами, посудой, пледами, ну и, конечно, бухлом.
Вероятно, по причине неумеренного потребления последнего, путь на юг до города Ранонга помнится весьма смутно. Уже ночью возле гостиницы, где мы собирались переночевать, груженый багажом автобус провалился одним колесом в оросительный канал.
Спросонья разомлевшие мужики, вывалив из минивена, потолкали его застрявшего собрата и, ничего не добившись, решили, утром эвакуатором выдернем.
Ленка с криком: «Да я газели груженные, зимой одна из снега вытаскивала!!!», — кинулась под танк (застрявший, севший на брюхо автобус).
Устыдившись своей минутной слабости, мы с криком: «Эх, мать!»
вытолкали машину из овражка, и пошли спать в отель.
Из этого отеля я стырил (позаимствовал) простынку, оставив сорок бат горничной на чай, чтобы шухер не подняла. Под этой простынкой я проспал всю экспедицию.
Утром, проснувшись и позавтракав во вполне приличном кафе европейского стиля с американ брекфаст, кофе и круассанами, мы пустились в дальнейший путь.
Правда пришлось ждать Ленку, которая заказала на завтрак салат из крабов. В придорожном кафе!
Ну, час они искали крабов, полчаса готовили, потом принесли горстку риса и сказали: «Плиз».
Ленка ответила: «Ка пун кА» — спасибо по-тайски, сложив руки на груди, чем привела персонал кафе в бурный восторг. Хозяйка попросила ее сняться на фоне витрины для рекламы. Кстати в этом кафе нас поили чудным кофе с кокосовым молоком.
В семидесяти километрах южнее Ранонга мы приехали на прекрасный безлюдный пляж и увидели недалеко от берега группу холмистых островов, заросших джунглями. Красота, глаз не оторвать, и ни души! Только рыбацкие лодки, стрекоча автомобильными моторами, проплывали вдалеке.
Разгрузив минибасы от барахла и продуктов, встали лагерем на живописной полянке под странными хвойными деревьями, похожими на гигантские, одеревеневшие хвощи.
От материка полоску пляжа отделяла река, но ее не было видно из-за леса.
На ветках могучих деревьев на высоте около трех метров висели засохшие обрывки травы и водорослей.
Тайцы отвели глаза: «Цунами в 2007 году» и рассказали, что волной полицейский катер загнало на шесть километров вглубь материка.
Бррр. Думать об этом не хотелось, но на всякий случай, я присмотрел здоровенное дерево с наклонным стволом, росшее неподалеку. Если что, отсидимся!
Будучи ответственным за выбор маршрута я очень переживал, что ребятам не понравится точка старта водной части нашего путешествия. Но действительность превзошла все мои ожидания!
Острова на фотке из космоса, казавшиеся плоскими инфузориями, тут обрели объем, масштаб, и повылазили из моря кучерявыми шапками джунглей. Они манили немедленно покорить их…
Но поиск бамбука для рам; катамаранов и последующая их сборка, закупка бензина для моторов, овощей и питьевой воды отодвинули нашу встречу на пару дней.
Бамбуковые жерди мы купили на стройке трехэтажного дома в местном поселке. Тайцы используют их для постройки лесов при отделке наружных стен. Для рамы Шустрика (это у катамарана фамилия такая) нам нужно было восемь шестиметровых стволов.
Хозяин стройки, важный таец, долго не мог врубиться, зачем фарангам (белым иностранцам) столько бамбука, но, в конце концов, сторговались на 400 батах(400 рублей) вместе с доставкой на берег за десять километров!
Питьевой воды мы купили десять двадцатилитровых пластиковых бутылей по 120 бат за штуку вместе с доставкой.
Пропускаю описание этих двух дней, так как сам смутно помню…
Помню: крабы + пиво + ром, пескожилы + ром, гамак — падал три раза, подъем флага + ром, крабы, пиво, бум-бум (это не в голове стучит — это креветки по-местному) + ром….
И вот настал день отхода, катамараны спущены на воду, загружены под завязку пресной водой, бензином, продуктами и нами.
Весла в руки, отгребли с мелководья, моторы запущены, паруса поставлены, ветерок попутный, погодка супер!!!
Вперед к неведомым остовам, томящимся без нас в утренней дымке тумана!
Они все ближе и ближе.
Дрожь нетерпенья сменяется восторгом от красоты вздымающихся из лазурного моря куполов архипелага, покрытых изумрудным кружевом джунглей.
И как полоска незагорелой кожи белеет на границе суши и моря нетронутая нагота пляжа.
Подходя ближе, бездонная синь моря обретает хрустальную с зеленоватым отливом прозрачность, дробящуюся снизу глыбами кораллов и пронизанную лучами солнца.
Выключив и подняв мотор, подходим на веслах.
Баллоны катамарана вспарывают блестящую гладь белоснежного песка, мелкого и хрусткого, как крахмал.
Спрыгиваем в воду, вытягиваем кат на пляж с нависающими деревьями и, проваливаясь в песок по щиколотку, расходимся в разные стороны искать место для стоянки.
Под огромными фикусами с глянцевыми опахалами — прохладная тень, шуршащая; под ногами опавшей чешуёй листвы. В десяти метрах от пляжа начинаются непролазные заросли, опутанные гибкими канатами лиан.
Звенят цикады, кричат какие-то птицы, сзади — шепот ласкового прибоя. В нос ударяют запахи нагретой зелени, прелой листвы, морской соли и чего-то непонятного…
Мечта обрела реальность, цвет, запах, ее можно потрогать, понюхать, полюбоваться, попробовать на вкус…
Скоро мы обживемся здесь, и остров станет привычным домом для нашей шумной компании.
Загадка исчезнет…
Но тогда мы пойдем к другим островам, лежащим за горизонтом, и все повторится вновь!
Острова
Макс М. увидев прекрасный пляж:
«Здесь бы я устроил романтик!»
Нет — говорю — Дрочить иди в кусты!
Не порти нам пляж.
Остров Сукко. 2011год
На этих островах мы провели, с моей точки зрения, лучшее время за все путешествие.
Настало время полной безмятежности, никто никуда не торопиться, шикарная стоянка с пресной водой, отсутствие рейнджеров и людей в принципе!
Именно в это место я мысленно возвращаюсь, когда говорю, что хочу вернуться в Таиланд.
Я повесил свой гамак на могучем стволе, горизонтально вытянувшемся к морю над белоснежным песком. Рядышком на пляже расчистил от веток место для Ленкиной палатки.
Вообще развитие нашего знакомства это отдельная история.
Ленка страшно любит морепродукты и рыбу, и поэтому нам легко было найти с ней общий язык.
Я добываю — она потребляет!
Я ни разу не видел, что бы она готовила, но с каким смаком она ела рыбу и морских гадов, которых я приносил!
Море щедро одаривало нас разными вкусностями. Мы объедались крабами, рыбой и прочими дарами моря.
У нас даже была устричная вечеринка!
Хотелось таскать ей вновь и вновь, только бы видеть выражение неподдельного блаженства на ее лице, когда она вкушала все это!
Мы признались друг другу в любви к морским обитателям и авантюрам еще на материке, когда ночью отправились ловить креветок за пару километров на речку, изготовив острогу из палки и примотанной к ней скотчем вилки.
Креветок мы так и не поймали, хотя аборигены таскали их ведрами и постоянно пытались обменять у нас на алкоголь.
Но мы не можем купить алкоголя больше, чем сами сможем выпить.
А из-за них нас постоянно мучает жажда!
В прошлом году рыбное меню нашего путешествия не отличалось разнообразием и; в основном состояло из сарганов — морского хищника вроде щуки с узкой как пинцет, костистой, зубастой пастью.
Они охотились у поверхности воды на мальков стаями и были довольно легкой добычей.
Правда при попадании в хвост, всегда норовили развернуться и укусить, что иногда и удавалось. Мясо их довольно жесткое, но вкусное, при термообработке приобретало сиреневатый оттенок.
Первой добычей в этом путешествии стала мурена. Ее я встретил буквально в двадцати метрах от берега. Обтекаемая голова, с блестящими черными глазами-бусинками, постоянно раскачиваясь из стороны в сторону, выглядывала из норки в рифе; на глубине не больше двух метров. Поднырнув, я выстелил мурене прямо в пасть. Нанизанная как шашлык на гарпун, скрежеща зубами по полированной стали,; она попыталась спрятаться в расщелине, но, уперевшись ластами в риф, я выдернул ее наружу.
Этот комок зубастых мускулов так извивался на гарпуне, что мне пришлось вылезти на берег и только там снять с него разбушевавшуюся змеюку. Жареная мурена, по вкусу похожая на угря, очень понравилась ребятам.
Помня, как в прошлую экспедицию барракуда, килограммов на семь, оторвала линь от ружья и ушла с гарпуном, в этом году я подготовился куда серьезнее. Одних ружей для подводной охоты у меня было четыре(!) штуки.
На все ружья я поставил линь Дайнемо с разрывной нагрузкой в 125 килограммов, а самое большое, Бушат 95 сантиметров, оснастил катушкой и второй тягой.
В общем, я был готов, как никогда, к встрече с трофейной рыбой!
И она пришла…
Акула
Сказать, что я испугался в первый раз, увидев в голубой дали знакомый по фильмам силуэт акулы — это неправильно.
Я чуть не обосрался!
В то утро, я довольно удачно охотился на дальнем рифе, и до берега было метров двести — триста.
Подстрелив, уже третьего сладкогуба и пересаживая рыбу на кукан, пристегнутый к поясу, краем глаза увидел нарезающую вокруг меня круги серую рифовую акулу длиной метра полтора.
Мозгами-то я понимал, что именно раненая рыба, а не я, является для нее объектом вожделения. Но рыба-то висела у меня на поясе!
Отстегнув кукан и держа его в руке (если что брошу), я вдул к спасительному берегу с такой скоростью, что вышел из воды на глиссирование по пояс!
Мой эмоциональный рассказ и маханье руками разомлевший от жары коллектив встретил довольно равнодушным вопросом: А че не убил? Вот бы акулятинки попробовать!
В последствие я довольно часто встречался с хозяйкою рифа, обычно приплывающей проверить, кто посмел заглянуть на ее территорию. Так как акула — ночной хищник, то днем она не проявляла агрессии. Осмелев, я пытался подобраться поближе, но всякий раз, равнодушно развернувшись, не торопясь, акула растворялась в синем мареве.
В одну из охот, сделав залежку на глубине семь метров, где риф резко обрывался пропастью, я, вглядываясь в голубую, пронзаемую пальцами солнечных лучей, даль, ждал подхода каранксов, стаю которых заметил с поверхности.
Рифовая акула, не торопясь, вышла из-за спины и стала делать круг передо мной. Преломленная водой она казалась огромной!
Выстрел и гарпун, пробивший брюхо не произвели на нее должного впечатления. Лениво помахивая хвостом, она стала удаляться в сторону моря.
Всплывая, чтобы глотнуть воздуха, я ощутил такую тягу, что казалось, меня привязали к трактору. Мои попытки поднять ее с глубины ни к чему не привели.
Сорокаметровый линь уже заканчивался на катушке, когда акула по широкой дуге неожиданно пошла к берегу.
Мне только это и надо!
Стараясь ее не беспокоить, я увидел, что гарпун едва держится за лоскут кожи на брюхе.
Выйдя на мелководье, акула заволновалась, и начала крутиться вокруг своей оси, накрепко примотав гарпун к себе. Ее попытки развернуться и уйти в глубину, я пресекал с помощью ружья и гарпуна, используя их, как направляющие рычаги.
Перевернув и приподняв ее голову над водой, я дал ей глотнуть воздуха, что немного успокоило буйную рыбину.
Обретя опору на мелководье, я выталкивал ее на берег, уворачиваясь, от появляющейся из мути зубастой пасти.
Силы у обоих были на исходе и очередная волна, сбив меня с ног, жестко ободрала мою бочину о коралл. Это разозлило и привело меня в чувство.
Выплюнув трубку, с криком: Да достала ты меня! — я поднялся и поволок враз потяжелевшее на воздухе извивающееся тело хищницы по песку на пляж. Сев верхом, я добил ее ударом ножа в плоскую голову.
Держа за хвост, оттащил подальше от воды в камни, и, тяжело дыша, рухнул рядом, разглядывая трофей. Светло-серое, как отлитое из свинца, тугое тело разбойницы было покрыто шероховатой, словно наждачная шкурка, кожей.
Вся опутанная линем, с ножом в голове, акула мелко подрагивала плавниками. Жизнь уходила из нее…
Это была славная охота!
Не замечая окровавленного бока, я пошел в лагерь за помощью.
Потом были охи и ахи, фотосессия, уха из акульих плавников, вкуснейшая жареная печень, сашими, жаренная и вареная…
Два дня мы только и делали, что жрали акулятину.
Дождь
Сразу пошел дождь…; Нет, это не правильно сказано!
Сразу хлынул дождь…Нет.
Стена дождя… Нет стену можно обойти, пробить, сломать.
Бассейн дождя… Бля, как описать то это?
Впрочем, без всяких предупреждений, прогнозов, пиктограмм Гисметео, вранья Гидрометеоцентра, при весь день стоявшей чудной погоде хлынул тропический ливень!
И ладно бы облака, хмарь, затянувшая солнышко, раскаты грома вдалеке — ну все, что позволяет подготовиться: снять сохнущие шмотки с веревок, убрать обувь, занести в палатку коврики, спрятать продукты, натянуть тент, наконец!
Нет, бля, он пошел внезапно, как Гитлер на Москву, как дрищь в первоклассном ресторане, как избрание Прохорова президентом, как отмена Шенгена, прописки, ИНН…
Ни кто не ждал, а он низвергся и стал реальностью!
Меня не испугать водой, я умею нырять и задерживать дыхание, но иногда, чтобы продышаться, мне надо всплывать на поверхность, туда, где много воздуха и нет воды.
Тут вода была везде!
То есть, капли, падающие с неба, стремились к земле с такой силой, что догоняя друг друга, сливались в струи, струи сплетались в шнуры, а шнуры жидкости, скручиваясь и выжимая из себя последние пузырьки воздуха, превратились в водопад, который обрушился на наш лагерь!
Через секунду спасать было некого и нечего — все было пропитано водой, быстрее, чем на тонущем Титанике.
Но нас водой, даже падающей с небес, не испугаешь, главное — возможность дышать и двигаться. Ну и температура дождя + 28 градусов!
Я быстренько развернул тент из теплоотражающей, золотистой пленки и, накинув на себя и Ленку, мы переждали первый шквал.
Ленка спросила: Ты и к этому был готов? Ну дак ептыть!
Дождь не унимался, гитара отсырела, вечер был скомкан, в рюмках вместо рома плескалась вода. Типа, надо спать!
Мы с Ленкой, шурша золотинкой тента, добрались до палатки и, скидав мокрые шмотки внутрь, взгромоздились на них. Внутри было на три пальца воды, которую я, пропоров ножом днище палатки, выпустил наружу.
Положение спас старина Бэйлис, предусмотрительно купленный мной в Дьюти Фри Ташкента для добавления в кофе по утрам.
Накатив по три добрых глотка Бэйлиса прямо из горла, не до церемоний, мы примирились с мокрой постелью, мокрым пледом, дребеденью ливня по палатке и забылись чутким сном каторжника.
Не до воли нам — до барака бы
Как дьяк истину, сапоги стянуть,
Да в сухое лечь, и приснится лес,
Одинаковый, одинаковый…
(Александр Яковлевич)
Проснувшись от дрожи мокрой, замерзшей Ленки, я выбрался из палатки под звездное небо. Дождя не было.
Развести костер мне удалось только с четвертой попытки, и то с помощью пенопласта, который валялся в изобилии в кустах в виде поплавков для сетей и краболовок.
Отвратительно воняя и чадя угольными хлопьями, пенопласт горел даже мокрый, так что через полчаса, я смог, пригласить продрогшую Ленку погреться к костру и напоить ее горячим кофе с остатками Бэйлиса и шоколадкой, с обломков которой пришлось прогнать стаю учуявших легкую добычу тропических муравьев.
Легонько светлело небо на восходе, звезды тускнели, от разогретого костром песка вверх шел пар.
Ошпаренные кипятком дождя, просоленные морем, выбеленные солнцем узловатые ветви экзотических деревьев быстро исчезали в сиренево-розовом чреве костра, потрескивая выходящей влагой и почти не оставляя углей.
Счастье обладания всем этим вместе с теплом костра обволакивало и сближало нас в это утро! Как нам было хорошо!
Солнце взошло…
Матюкаясь, продрогший народ стал выбираться из палаток, пытаясь согреться в лучах восходящего солнца, и не находя радости в зябком, насыщенным влагой, искрящимися миллиардами росинок, мире.
Костер затухал, даря тепло нагретого песка и надежду на солнечный день.
Дед сказал: Повезло, тебе, Макс! Иди, охоться. Сегодня дневка, сушиться будем, завтра на Сурины пойдем.
Море
Он непременно, останется в моей памяти
Тот день, когда я увижу море…
Ты не видел моря?
Я живу ожиданием встречи с МОРЕМ.
Мой любимый фильм — «Достучаться до небес», в нем два обреченных на смерть человека едут к морю, которого никогда не видели.
Как, ты не видел моря? А ведь наверху только и разговоров, что о нем!
Мне будет, что рассказать.
Я нырял в разных морях: в детстве — в Черном море в Сочи и Абхазии, потом в Крыму, в Средиземном — в Турции, в Адриатике сначала в Хорватии, потом в Италии, в Атлантическом океане во время поездки в Португалию, в Баренцевом и Белом морях, в Индийском океане, в Красном море в Египте, в Сиамском заливе и Андаманском море в Таиланде и т.д.
И почему-то мне с детства больше нравилось нырять, чем плыть.
Меня всегда больше влекло вглубь, чем вдаль!
Может, потому что я рак по гороскопу, а может потому, что я спелеолог.
Я нырял в таких местах и в таком снаряжении, что нынешние титулованные PADI и других систем дайверы даже близко бы к ним не подошли, не смотря на все их продвинутое оборудование!
Жизнь в те времена ставила нам задачи — нырять в пещерах, и мы пошли учиться на курсы ДОСААФ. Оказалось проще спелеолога научить нырять, чем дайвера заставить погрузиться в пещере.
В то далекое время (а как вчера было) у нас не было ни званий, ни сертификатов — снарягу изготавливали сами или переделывали из стандартной.
Чего я только не делал на своем военном заводе!
От старого акваланга АВМ-1, который изобрел еще Жак Ив Кусто, бралась надежная первая ступень редуктора, мембрана второй ступени срезалась и через переходник воздух подавался на лёгочник от Украины. Такая система надежно работала в суровых условиях пещер при прохождении сифонов (затопленных ходов).
Мы сами клеили гидрокостюмы, мастерили подводные фонари, катушки для ходового фала и даже компрессоры для закачки баллонов воздухом.
С моим слабым зрением (минус восемь) приходилось извращаться с маской. Сначала под маску вклеивались очки, но потом, разузнав, я заказал на оптико-механическом заводе за три литра спирта-ректификата толстенное стекло для маски с прошлифованными в нем линзами.
Это было счастье! Подводный мир открылся мне во всей красе и мелких деталях, неведомых до сих пор.
Но главная задача состояла в том, чтобы пройти в пещере как можно дальше и глубже.
Наигравшись в те времена со всеми этими железяками, я вдруг понял, что быть привязанным к сосочке лёгочника акваланга не есть хорошо!
И увлекся фридайвингом — погружением на задержке дыхания, а потом и подводной охотой.
Ныряя без акваланга, ты ощущаешь полную свободу и единение с морем. Возвращаясь в естественную среду обитания — океан, человек открывает в себе неведомые ранее ресурсы и дремавшие инстинкты.
Конечно, и во фридайвинге я прошел стадию установления своих маленьких рекордов, но быстро успокоился, нырнув в Красном море на глубину в 28 метров.
Не в метрах и секундах счастье, а в парении в синем космосе океана, когда каждая клеточка твоего тела поет и ликует!
Блин, хочу быть дельфином!!!
Ну и подводная охота на рыбу стала естественным продолжением моих увлечений. Все-таки есть в этом что-то первобытное!
Добыть один на один рыбу в родной ей среде, где ты только гость, и накормить вкусняшками друзей, ждущих твоего возвращения на берегу. Ощущаешь себя добытчиком, кормильцем — мужиком, в общем!
Аплодисменты!
Я раскланиваюсь…
Браво!
Бис!
Посмотреть комментарии
- Андаманские цыгане
- Андаманские цыгане Часть вторая. Баунти
- Андаманские пираты. Часть третья
- Все фотографии